«Дневник сумасшедшего» и другие рассказы - Лу Синь
Ци Цзин держал в руках длинную – больше шести чи[11] трубку из пятнистого бамбука, с мундштуком из слоновой кости и чубуком из белой меди. С опущенной головой он медленно подошел и присел на скамейку. Воспользовавшись случаем, откуда то вышмыгнула Лю Цзин и, усевшись около него, позвала:
– Па-па!
Ци Цзин не ответил.
– C каждым поколением, все хуже и хуже! – сказала старуха Цзю Цзин.
Ци Цзин поднял голову и, вздохнув, сказал:
– Император вступил на трон дракона.
Жена Ци Цзина застыла от изумления, а потом воскликнула:
– Ну, вот и хорошо; теперь, значит, будут императорские милости!
Ци Цзин снова вздохнул и сказал:
– А у меня нет косы…
– Разве император требует, чтобы была коса[12].
– Да, будет требовать.
– Откуда ты знаешь? – забеспокоившись, быстро спросила она.
– В винной лавке «Сянь-хэн» все говорят.
Тут жена Ци Цзина почувствовала, что дело действительно оборачивается очень скверно: Винная лавка «Сянь-хэн» была верным источником всех новостей. Бросив взгляд на бритую голову Ци Цзина, она почувствовала, что ее охватывает возмущение и злость против мужа. Сдержавшись, она быстро наполнила чашку вареным рисом и сунув ее перед Ци Цзином, сказала:
– Ешь скорее свой рис. Слезами косу не вырастишь.
Солнце собрало свои последние лучи и над сумрачной водой появился прохладный ветерок. Над берегом слышался только стук чашек и палочек для еды. На спинах людей стали появляться капельки пота. Когда жена Ци Цзина закончила третью чашку риса, она подняла голову и увидела сквозь ветви деревьев коротенького и толстого Цзао Ци-е, переходившего через дощатый мостик. Он был одет в длинный, голубой халат. Цзао Ци-е был хозяином винной лавки «Мао-Юань» в соседней деревне, а также единственным на тридцать ли[13] вокруг человеком, который соединял в себе способности и ученость, наложившие, однако, на него неприятный отпечаток. У него было больше десяти книг Цзин Шэн-тана – критика на «Историю трех царств»[14]. Он постоянно сидел над иероглифами, изучая их один за одним. Он знал не только имена и фамилии пяти полководцев из «Истории трех царств», но также и их прозвища.
Например, Хуан Чжун к Ма Чао назывались еще Хань-шэн и Мын-ци; все это он знал твердо. После революции он закрутил свою косу на макушке головы, как это делают даосские монахи и, вздыхая, часто говорил, что если бы был жив Чжао Цзы-лун[15], то в мире не было бы такого беспорядка, как теперь. Жена Ци Цзина сразу заметила, что сегодня – Цзао Ци-е уже не походил на даосского монаха. Передняя часть его головы была гладко выбрита, а на макушке торчал клок черных волос. Она сразу поняла, что император вступил на трон дракона и что появилась большая опасность для Ци Цзина. Цзао Ци-е был одет в длинный, голубой халат, который он носил очень редко. За три последних года он одевал его только два раза. Раз когда заболел поссорившийся с ним корявый А Сы, и еще раз когда умер Лу Та-е, наскандаливший в его винной лавке. Сейчас это было в третий раз, что определенно означало ликование для него и беду для его врагов.
Жена Ци Цзина вспомнила, как два года тому назад Ци Цзин, пьяным, обругал его «подлым», и тотчас поняла, что Ци Цзин в опасности. Сердце ее забилось сильнее. Когда Цзао Ци-е проходил, все вставали и, указывая палочками на свои чашки, говорили: «Просим с нами ужинать». Цзао Ци-е, улыбаясь, кивал головой и отвечая «цин, цин»[16], прямо прошел к столу, за которым сидела семья Ци Цзина. Все поднялись со своих мест, приветствуя его. «Цин, цин», – сказал он, приятно улыбаясь и пристально вглядываясь в блюда на столе.
– Какая прекрасная капуста!.. А новости слышали? – вдруг произнес он, стоя за спиной Ци Цзина и обращаясь к его жене.
– Император вступил на престол дракона, – ответил Ци Цзин.
Жена Ци Цзина с натянутой улыбкой заметила:
– Император вступил на престол, когда же будут императорские милости?
– Императорские милости, конечно, скоро будут, – тут тон его стал суровым, а как же у вас в семье-насчет косы Ци Цзина? Коса – это очень важно… Ты знаешь, во времена длинноволосых говорилось: «кто бережет косу – теряет голову, кто бережет голову теряет косу[17].
Ци Цзин и его жена никогда не читали книг и не понимали исторических тонкостей, но они знали, что если ученый Цзао Ци-е говорит так, то это несомненно имеет серьезное значение. Беда была неотвратимой и они чувствовали себя, как приговоренные к смерти. В головах у них поднялся такой шум, что они не могли вымолвить ни слова.
– С каждым поколением, все хуже и хуже! – старухе Цзю Цзин не терпелось поговорить с Цзао Ци-е. – Теперешние длинноволосые только режут людям косы, делая их похожими не то на даосских, не то на буддийских монахов. A разве раньше такими были длинноволосые? С целыми кусками красного сатина, обернутого вокруг головы, ниспадавшего вниз, вниз, до самых пят… Ах, нет, это был желтый сатин!.. Княжеский – желтый сатин. Красный сатин[18] Желтый сатин… О! Я жила слишком долго – семьдесят девять лет..
Вскочив с места, жена Ци Цзин чуть слышно прошептала:
– А что же будет со стариками и детьми, для которых он опора?
Цзао Ци-е, покачав головой, сказал:
– Ничего не поделаешь. Если нет косы, то…о наказании за это написано в книгах, очень ясно написано, статья за статьей: Никому нет дела до семьи виновного.
Когда жена Ци Цзина услышала, что так написано даже в книгах, то она потеряла всякую надежду. К ее беспокойству прибавилась злость на Ци Цзина и, тыча палочками около его носа, она стала кричать:
– Этакая падаль! Что заслужил, то и получай! Я тебе сразу сказала во время восстания – не ходи в город, не работай на лодке. Так нет, ты все таскался туда! Там тебе и косу отрезали! Какая коса то была черная, блестящая, как шелк! А сейчас ты на кого похож? Арестант! Что заслужил, то и получишь! Только нас то зачем втянул в это? Ходячий труп! Арестант! Когда крестьяне заметили приход Цзао Цие, они стали быстро заканчивать ужин и собираться вокруг стола Ци Цзина. Сам Ци Цзин чувствовал, что получается очень непристойно, что его, человека, известного в деревне, жена ругает открыто перед всеми. Он поднял голову и пробормотал:
– Это ты сейчас так говоришь, а раньше ты…
– Ах ты ходячий